АХИЛЬЧИ
Которое лето с тобой мы не вместе!
И нету ни писем твоих, ни открыток!
Ахильчи!
О брат мой, пропавший без вести,
Нет,
Я не ищу тебя в списках убитых.
Я помню, как ты –
Шаловливый, упрямый –
Все бегал в долины, где дикие утки.
«Ахильчи, Ахильчи!» –
Звала тебя мама,
Но ты объявлялся на пятые сутки.
Я знаю,
Что, верный привычке старинной,
И нынче, как мальчиком, бродишь ты где-то.
И вот я отгадываю причины.
Их много…
Но только не эта,
Не эта.
Ведь, прежде чем в громе последнего боя
Ты пулею был бы убит или ранен,
Она обожгла бы и сердце другое –
Ведь матери дышат сыновним дыханьем.
Но мать,
Для которой ты мальчик упрямый,
Все смотрит на запад,
И слезы не льются…
«Ахильчи! Ахильчи!» –
Зовет тебя мама…
Нет,
Пуля к тебе не могла прикоснуться.
* * *
Моей земли не умирают люди,
Пусть даже бой, –
Я наш закон пою:
Родится мальчик, и носить он будет
Живое имя павшего в бою.
А если дом испепелен пожаром,
Мы строим новый.
Заходи к нам, друг!
Так дуб столетний не бывает старым –
Шумит ветвями поросль вокруг.
* * *
Когда мы шли в далекие края,
«Куда?» – не задавал вопросов я.
Я спрашивал: «Когда назад вернемся?» –
Там оставалась родина моя.
КРОВЬ И СЛЕЗЫ
Из раны кровь стекает струйкой длинной,
По ни слезинки…
Есть у нас закон:
Дороже крови
слезы для мужчины.
А иначе –
какой мужчина он?
* * *
Я помню, как в детстве,
Когда я заплачу порой,
И, слез не жалея,
От нечего делать реву,
Меня не игрушкой отец успокаивал мой,
Он скажет бывало:
– Смотри, не поедешь в Москву. –
И я умолкаю,
Не зная страшнее угроз,
Со щек вытирая ленивые капельки слез.
Но вот уже юность –
Десятый кончается класс.
Мне шепчет подруга:
– Знаком ли ты, милый, с Москвой? –
В то время Москва
Только снилась мне тысячи раз,
Но, помню, в ответ
Я, краснея, кивнул головой.
Теперь я в столице
Живу на бульваре Тверском.
Весна надо мной
Закипает в бурлящей листве.
Мне милая пишет
О нашем ауле родном,
Ревнуя немного
Меня в своих письмах к Москве.