Струится кровь, повержен в пыль возница,
В Койсу кружится жалкий фаэтон,
А конь тоской предсмертной полонен,
На мертвого напарника косится.
Сменяет ночь туманная денница.
Мой сон забыт, а песня словно стон.
Да, я влюблен и обречен казниться
Тоскою всех народов и времен.
Любимая, нам надо помириться!
* * *
В тишине полуночной, в чужой стороне,
В невеселой и долгой дороге
Я тебя заклинаю: явись мне во сне,
Ради бога, избавь от тревоги!
Словно в омут – в кровать. Надо спать, но опять
Я страшусь разойтись и тебя потерять
В лабиринте своих сновидений.
И заводит бессонница, только держись,
Суесловье, присев к изголовью:
«Ты не раз говорил: без любви жизнь не жизнь,
Ну, а легче ль на свете с любовью?»
Знаю, утром друзья обратятся ко мне:
– Крепко ль спал? С виду вроде не очень...
– Я сегодня любимой не видел во сне,
Значит, попросту не было ночи.
* * *
Что ни вечер, в тишине больничной
Слышу я обычный разговор
Об инсультах общих и частичных,
О различных средствах заграничных…
Этот вздор мне тошен с давних пор.
Знаю четко, ну какого черта
Хвори пересчитывать, как четки,
Рассуждать про инсулин в крови?!
Если стоит говорить о чем-то
В черный час – так только о любви.
В белом царстве скуки и эмали,
И стерильной, как бинты, тоски
Вижу я завьюженные дали,
На ладонях зябнущих проталин
Наледь проломившие ростки.
И пускай недуг жестокий мучит,
Мысли о тебе, мой лучший друг,
Как трава, что выросла на кручах,
Не страшась колючих горных вьюг.
* * *
Ты бросишь взор на бирюзу вершин,
Закованную в золото предзимья, –
И восхищенный ими от души,
Замру я пред красой невыразимой.
Напев услышишь в тишине ночной, –
И я охвачен сладостной печалью,
И вечность распахнется предо мной,
Гармонии подвластна величавой.
Я письма дочек знаю наизусть.
Но вновь всмотрюсь в их почерк торопливый,
И сам на миг ребенком становлюсь,
Плененный их поэзией невинной.
Ты запоешь – продолжу без труда,
Как будто мне напев подсказан свыше.
О песнь твоя! Нигде и никогда
Не слышал лучше я и не услышу.
Коснись струны, и зазвенит струна,
Другая ей послушно отзовется.
Но оборвется невзначай одна,
И сразу же мелодия прервется.
И ты, и я – два колеса арбы,
Но если вдруг одно сорвется с оси,
Тропинка каменистая судьбы
С повозкою другое в пропасть сбросит!