Взятки гладки — знают даже дети,
Мы еще посмотрим, кто кого…
…Ничего я хамам не ответил,
Выгнав их из дома своего.
III
А судьи кто?.. Вопрос извечный
Терзает многие умы.
Но все-таки еще не вечер,
И, слава Богу, живы мы.
Ах, эти сложные вопросы —
На них всегда ответов тьма.
Стучат вагонные колеса
И сводят путников с ума.
Но мир наш исстари вращают
Невидимые жернова
И, как зерно, перетирают
Поступки, чувства и слова.
Так встаньте!.. Суд идет! Он тоже
Напоминает колесо,
Что катится по бездорожью
Тысячелетий и часов.
Куда? Зачем? К какой вершине
За поворотом поворот
Неутомимая машина
По краю пропасти ползет?
Но там — вверху, за облаками,
У родникового ручья
Не в кресле, а на грубом камне
Сидит верховный судия.
Он молотком ударит мерно
Три раза по оси земной,
И этот звук одновременно
Услышат мертвый и живой.
И в Хиросиме, и в Хатыни
Откликнутся колокола,
И опадет цветок полыни,
И станет деревом зола.
И, опершись на древний посох,
Верховный скажет судия:
— От имени седых утесов
Судить уполномочен я.
От имени бессменных елей,
Что охраняют Мавзолей,
Младенцев, спящих в колыбелях,
И всех на свете матерей.
От имени берез плакучих
У братских горестных могил
И кедров, чью большую участь
Чиновник маленький решил.
От имени Цада, чьи крыши
Сверкают звездною росой,
И Ленинграда, и Парижа
С их совершенной красотой.
От имени руин костлявых
Всех изувеченных жилищ,
И Бухенвальда, и Дахау,
Застенков, яров, пепелищ.
От имени всех поколений,
Уставших от обид и бед,
Я предъявляю обвиненье
Всем тем, кому прощенья нет.
Пусть их ряды необозримы.
Пускай им имя легион.
Но есть скамья для подсудимых
И для преступников закон.
Сидят они, клыки оскалив
И когти пряча в рукавах,
Бритоголовые канальи
С клеймом невидимым на лбах.