Забава давняя.
И вновь я
Читал письмо, в котором мне
Желала девочка здоровья,
Хоть был здоровым я вполне.
Когда ж подписываться стала,
Сорвалась капелька чернил
И на две буковки упала, –
Их словно камень придавил.
И кажется, я в том повинен
И перед девочкой в долгу,
Что, как ни силюсь, я поныне
Поднять тот камень не могу.
Письму из горского аула
Не много ль чести воздаю?
О нет, оно перевернуло
Всю душу грешную мою.
Под стук колесной перебранки
Как будто ехал день и два
И на каком-то полустанке
Вдруг слез, шальная голова.
И мне в ту самую минуту
Отрадную вручили весть.
И я, чуть грустный, почему-то
Решил в обратный поезд сесть.
И предо мной мелькали весны,
Как будто сосны за окном.
Себя и мальчиком и взрослым
Я ощущал в лице одном.
IV
Я, чувств не обижая прочих,
Вернувшись к старому письму,
Хочу воздать земную почесть
Святому чувству одному.
Перо сжимая, отличусь ли,
Душ человеческих связной?
Я, помнится, об этом чувстве
С полночной говорил звездой.
С крутого каменного склона
Смотрел я молча в небеса,
Пока две капельки соленых
Не набежали на глаза.
И подмосковные березы,
Как над Гунибом в вышине,
Зеленокудры и белесы,
О нем нашептывали мне.
Щемило душу чувство это,
Но грусть светла моя была:
А годы шли: то снова лето,
То вновь зима белым-бела.
Не пленником досужей страсти
И я по свету колесил,
Но каждый раз из дальних странствий
Одни раздумья привозил.
Смотрел с вершины Фудзияма
На журавлей летящих я,
Входил над Гангом в двери храма,
Который стерегла змея.
Кормил я чаек в море Красном,
По римским улицам ходил.
И в Лувре я перед прекрасным
Вздыхал и слов не находил.
Но весь я был во власти зова
Родной отеческой земли.
И откликался чувством снова,
Что обостряется вдали.