Вверху облака проплывают над нею,
А возле дверей аккуратным рядком,
Вон те побогаче, а те победнее,
Стоят сапоги с сорока стариков.
Вон эти сверкают, а эти в заплатах,
Тут – полный достаток, тут – бедность сама.
Двум парам из них перед самым закатом
Идти по тропинке к вершине холма.
Вот срок наступает, но что за смятенье
Среди стариков? Зашептались о чем?
Как клятву-то дашь? Нападает сомненье.
Не дашь – потеряешь тот спорный клочок.
За это осудят со временем дети.
За клятву накажет, разгневавшись, бог.
Раздумчиво топчутся возле мечети
Все восемь десятков мудрейших сапог,
И те, что богаче, и те, что беднее.
На что им решиться в конце-то концов?
Но женская хитрость бывает вернее,
Чем доблестный ум сорока мудрецов.
– Эй, белые бороды, что загрустили? –
Сказала Манаши.– Задача сложна?
Давно у меня бы совета спросили,
Пустого ореха не стоит она.
Возьмите земли своего огорода,
Насыпьте ее в сапоги поплотней.
Тогда принесете вы клятву народу,
Достойнейшим образом стоя на ней.
Никто не осудит, никто вам не крикнет,
Что ложью вы свой оскверняете рот –
Все сорок папах в удивленье поникли,
Качнулись в восторге все сорок бород.
Народ из аулов валит как на праздник,
Взошли на вершину холма старики.
Насупились горы в закатном убранстве,
Прорезался явственней грохот реки.
Сперва помолились святому востоку,
Аллаху, молитвенно руку воздев,
Затем, поклонившись народу глубоко,
Семь раз повторили они нараспев,
Семь раз громогласно, народ ошарашив,
Сказали раздельно, ничуть не юля:
«Землей под ногами клянемся, что наша
У нас под ногами от века земля».
Коварство, и хитрость, и ложные клятвы,
Жестокие сечи... На что лишь не шли
Мои дагестанцы за скудные жатвы.
За малую пядь каменистой земли!
Не надо мне клясться ладонью на книге,
Не надо земли насыпать в сапоги.
В Тбилиси и Минске, в Ташкенте и Риге,
В полях вологодских и в дебрях тайги,
Где рельсы летят к горизонту рядами,
Где МАЗы идут, по дорогам пыля,
Клянусь я сегодня землей под ногами,
Что всюду моя под ногами земля.