Следом за имамом Ахбердил
Взвился над рекою, точно сокол.
Только тот, кто выбился из сил,
Стал добычей жадного потока.
Собственному страху вопреки
В гневные, бушующие волны
Раненые, дети, старики
Падали и гибли добровольно.
Среди них была и Патимат,
Нежная, как лань, сестра имама.
Но и та, не отступив назад,
Прыгнула в поток с ребенком малым.
До сих пор Андийское Койсу
Бережет в коричневом суглинке
Каждую горючую слезу,
Каждую горячую кровинку.
И поет гортанная вода
С душераздирающей тоскою
О далеких яростных годах,
О безвестных пламенных героях.
… Между тем в Чечне имама след
Через две недели отыскался.
И еще суровых двадцать лет
Он с войсками царскими сражался.
И четырехпалый Ахбердил,
Наточив клинок булатный рьяно,
Множество еще осиротил
Полковых победных барабанов.
С криками «лахавула алла»
Наносили воины удары.
Двадцать лет их славные дела
Поражали русского сардара.
Но когда им было нелегко,
Утешал Шамиль больных и слабых.
Глядя в направленье Ахульго,
Восклицал он: «Ты —моя Кааба 15!»
Даже на Гуниб-горе и там,
Где зашла его былая слава,
Обращался мысленно имам
К твердому, как сталь, Ахбердилаву.
И, плененный, в лагере врагов
Повторял он, словно стих Корана:
— Ахбердил, ты лучший из сынов
Доблестных Чечни и Дагестана.