* * *
Мне все чего-то хочется давно.
Не этого и не того – другого,
Неведомого, странного, такого,
Что только мне найти и суждено.
Все надоело, что давно готово,
Что испокон веков заведено.
Другой хочу я музыки и слова,
Что не было досель изречено.
Но понял я: чтоб отыскать все это,
Не надо отправляться никуда.
Все чудеса под боком, а не где-то,
И стоит лишь не пожалеть труда.
И я тебя, хоть обошел полсвета,
Нашел не где-то, а в родном Цада.
* * *
Я признаюсь: мне кажется порою,
Как будто мы с тобой воскрешены
Из повестей старинных, где герои
Погибнуть от любви обречены.
Любовь своей затягивает сетью,
Она огнем того, кто любит, жжет.
Влюбленный лебедь долго не живет,
Живет лишь злобный ворон три столетья.
Стать старым лебедю не суждено,
Но он любя живет свой век недлинный,
И, заливаясь песней лебединой,
Он ворона счастливей все равно,
Хоть три столетья ворону дано
Жить в этом мире, тешась мертвечиной.
* * *
Была роса, и вдруг росы не стало,
И птицы улетели в дальний край.
Проходит все, и песня «Долалай»
Совсем не так, как прежде, зазвучала.
Как все недолговечно под луной,
Где все должно с годами измениться.
Сказали росы: «Был горячий зной!»
«Идут морозы», – объяснили птицы.
Но мне сказала песня «Долалай»:
«Не изменясь, звучу я, как звучала,
А ты сейчас меня не упрекай
За то, что изменился сам немало.
Попробуй ты, как прежде, заиграй
Или хотя б послушай, как бывало!»
* * *
Ты, время, как палач, в урочный час,
Не оглашая приговоров длинных,
Торжественно лишаешь жизни нас –
Всех равно: и виновных, и невинных.
Но был закон на свете с давних пор,
Чтоб спрашивал последнее желанье
У тех, над кем свершилось наказанье,
Палач, пред тем как занести топор.
Чего ж возжажду я всего сильней?
Я жизнь прожил, чего ж хотеть мне боле?
Стремление к любви – вот что моей
И первой было, и последней волей.
И пусть в свой час подводит жизнь итог,
Я все сказал и сделал все, что мог.