В далеких горах Дагестана есть аулы златокузнецов, канатоходцев, лудильщиков. Как ни странно, есть в Дагестане и аул поэтов. В этом ауле почти в каждом доме живет певец. Обыкновенный певец, прежде чем начать песню, спрашивает у народа, какую песню петь: о любви или ненависти, о радости или печали? Народ просит певца петь о любви, но так, чтобы там была и ненависть; петь о ненависти, но так, чтобы там была и любовь; петь о печали, но так, чтобы там было и немного радости; петь о радости, но так, чтобы там было хоть немного грусти.
Эти требования, которые веками предъявлял маленький дагестанский народ к своим ашугам и певцам, на мой взгляд, определяют сущность и характер настоящей, большой поэзии. Без боли, без радости не рождаются стихи и поэмы. По-моему, об этом надо напоминать нашим поэтам.
Мне думается, не в пользу поэзии идет разделение поэтов на лириков и сатириков. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Гейне, Шиллер, Шекспир, Блок, Маяковский — все разные поэты. Но попробуйте разделить их — одних на сатириков, других на лириков. Это невозможно, ибо, будучи великими сатириками, они являются великими лириками, и, будучи великими лириками, они являются в то же время великими сатириками. Одной и той же иголкой шьют в горах и свадебные платья, и саван. Так и перо поэта должно передать все чувства сердца.
Степень таланта того или другого поэта почему-то мало учитывают при оценке того или иного произведения. Часто хвалят в печати бездарно, неряшливо написанные произведения, хвалят только за то, что они написаны на народные или на нужные темы.
В послевоенный период мы были свидетелями нескольких кратковременных поэтических кампаний: волгодонская поэтическая кампания, цимлянская поэтическая кампания, каракумская поэтическая кампания, поэтическая кампания во время древесных насаждений. Было написано много стихов. А что мы знаем и помним, если не считать талантливых, на мой взгляд, стихов Ольги Берггольц? О стихах, написанных во время таких поэтических кампаний, нельзя сказать, что они идут от большого сердца…
Многие наши поэты, как мне кажется, в своих произведениях немного хитрят с читателем. Поэты скрывают от читателей свои сокровенные чувства, поэты забывают, что читатель является самым верным другом, которому надо рассказать все о себе.
В произведениях некоторых поэтов читатель не видит характера поэта, его лица, его биографии. Наши читатели любят Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Маяковского, Есенина и других за их откровенность. Читатель знает, когда любил Пушкин, в кого был влюблен Лермонтов, о ком страдал Блок. Читатель знает о любви Маяковского. О своей любви, поступках и даже недостатках так откровенно писал Есенин. За его откровенность читатель прощает ему его недостатки. Знают ли наши читатели, кого любит и не любит большинство наших поэтов? Почему они скрывают свою любовь от читателей? Стихи о любви — они же очень помогают людям в жизни.
У нас в Дагестане за последние годы мы чувствуем серьезное отставание лезгинской поэзии. Одной из причин этого отставания, на мой взгляд, является то, что почти все лезгинские поэты подражают форме Сулеймана Стальского. Великий Сулейман создал близкую и понятную родному народу замечательную форму для своих певучих стихов. Эта форма соответствовала идейному содержанию его произведений.
За последние годы очень снизилась требовательность поэтов к себе и друг к другу. Я знаю многих молодых поэтов, которые во время учебы в Литинституте писали очень хорошие стихи, и эти стихи обратили на себя внимание читателей. Но потом, после нескольких творческих командировок, они изменили своему таланту в результате торопливо написанных циклов стихов. К сожалению, этим поэтам свои первые талантливые стихи напечатать в журнале или в газете было в тысячу раз труднее, чем позже написанные стихи. К молодому поэту, пришедшему с первыми своими стихами, предъявляют большие требования, чем к известному поэту. По-моему, должно быть наоборот.
Серьезно мешают росту и развитию нашей многонациональной поэзии те скидки, которые до сих пор делали и делают поэтам национальных республик и областей. Я думаю, мы, поэты братских республик, нуждаемся не в ложных похвалах, а в серьезном разборе, серьезной учебе. Мы хотим учиться у русских писателей. Но так захвалили некоторых национальных поэтов, что они чувствуют себя учителями русских писателей.
Если по отношению к нам будет настоящая критика, тогда мы скажем, что в национальных республиках растет настоящая большая поэзия. Разве не об этом росте свидетельствует появление в литературе представителей таких маленьких народностей, которые населяют Дагестан?
Меня часто спрашивают, почему так много народностей в Дагестане? Я всегда отвечаю на этот вопрос маленькой легендой дагестанского народа, в которой рассказывается, как джигит, раздававший народам мира языки, бросил целый мешок языков в глубокое ущелье Дагестана: «Сами разбирайтесь!»
И дагестанцы, лишенные дагестанского языка, стали разбираться. Меньше миллиона населения стало говорить на тридцати шести разных языках. А что касается письменности, то дагестанцы тысячи веков стояли за ней в очереди.
Революция своим дыханием растопила вечные льды Дагестана. И теперь я могу сообщить, что к маленькому аулу, куда дороги не нашел тот знаменитый джигит с мешком языков, теперь нашли дорогу и Пушкин, и Лермонтов, и Низами. В горах, в ущелье вы можете услышать песни России, Украины, Грузии, Армении, Азербайджана. В далеких дагестанских аулах дети ходят в школу, и вы найдете в их ранцах книги Горького, Островского и других. На девяти языках издают в Дагестане книги; книги издают и на татском языке, на котором говорит более пятнадцати тысяч человек.
В Дагестане выросли такие известные писатели, как «Гомер XX века» Сулейман Стальский, как Гамзат Цадаса, как Эффенди Капиев. «Я поэт не лезгинский и не кавказский — я советский поэт», — говорил Сулейман Стальский. «Мы не только за район — мы за всю страну в ответе» — писал Гамзат Цадаса. И каждый из нас, на каком бы языке ни писал, отвечает перед всем миром за нашу советскую литературу, и мы должны бороться за ее чистоту, за ее идейность!
1980