В суровых горах Дагестана, где люди хорошо знают и чувствуют силу, ценность и красоту художественного слова, было веками принято: за хорошую песню певцу вместе с чаркой или рогом красного вина дарили оседланного скакуна, за плохую песню у певца кинжалом резали быка; а если певец в песнях лгал, если он каждый раз повторял одну и ту же песню или чужую песню выдавал за свою, — такого певца сажали лицом к хвосту на захудалого осла и в многолюдный базарный день возили по аулам, и босоногие мальчишки на плоских крышах во все горло кричали: «Идите смотреть, — вора поймали. Идите смотреть, — вора поймали!»
Я думаю, суровы законы наших древних гор, но они научили наших певцов быть смелыми борцами, искусными мастерами и волшебными художниками. И думаю, что в наши дни в Дагестане не хватило бы коней, чтобы подарить их за все хорошие, душевные песни вдохновенным певцам нашей великой Родины. И в то же время при оценке некоторых произведений художественной литературы можно было бы ожидать резкого сокращения поголовья крупного рогатого скота! А кое-кого можно было бы и на осла посадить. И, пожалуй, таких немало. Но дело в том, что они стали хитрые, — они научились ездить на ослах и в то же время сохранять авторитет.
Не имея таланта, не умея писать, они умеют хорошо играть роль советского писателя и даже положительного героя-писателя. Иногда они эту роль играют талантливо, потому что степень таланта того или другого произведения часто во внимание не принимается нашими некоторыми критиками. Особенно это заметно, когда речь идет о произведениях писателей братских республик — все там выдающееся, крупнейшее, незаурядное, и ни одного посредственного. Все орлы, и ни одного воробья.
Писатели люди очень впечатлительные, нам бывает обидно и больно, когда нас незаслуженно ругают, но настоящему писателю должно быть не менее обидно, когда его также незаслуженно хвалят.
Поэтому мне кажется, что лучше было бы внушать нашим писателям святое чувство недовольства собой вместо самодовольства. Нам надо было бы предпочитать самокритику саморекламе, некоторые сомнения самомнению. Ведь мы в эти дни отчитываемся перед нашим народом. А между тем художественные краски наших произведений блекнут перед красками жизни нашего народа,
И тот факт, что нам приходится так много говорить о связи писателя с жизнью нашего народа, доказывает, что у нас не все члены Союза писателей являются подлинными писателями. Связь писателя, художника с жизнью народа — этой проблемы не существовало ни для Горького, ни для Толстого, ни для Фадеева, ни для Маяковского. Этой проблемы, по-моему, не существует ни для Шолохова, ни для Твардовского, Леонова, Федина, Тихонова, Катаева, Ауэзова, Паустовского, Исаковского, Маршака, К. Чуковского и многих других. Они жили и живут жизнью своего народа, и каждый из них по-своему поэтически воспринимает эту жизнь.
А многие наши товарищи теперь только собираются изучать эту жизнь и в месяцы творческих командировок «активно вторгаться» в нее. И производят странное впечатление наши газеты, когда о поездке того или иного писателя или группы писателей в какую-нибудь область или край сообщают как о незаурядном событии, а более или менее удачное произведение писателя из жизни народа оценивают чуть ли не как творческий подвиг художника — как будто они нынешние Мусы Джалили или Фучики.
Нет, жить жизнью своего народа не должно быть обязанностью, а должно быть внутренней потребностью для нас, как на войне воевать, как на поле бороновать, как на свадьбе веселиться, как при больших утратах горевать. Грустно читать произведение, где нет хотя бы маленького кусочка нашей жизни!
Наша литература тем и интересна, что она является многокрасочным, многоязычным, многозвучным явлением. В ней должен быть изображен невиданный до сих пор новый мир, новые люди, новые отношения, новая эпоха. На нашу долю выпало большое счастье быть глашатаями передовых идей эпохи, быть вдохновенными певцами дружбы, братства, патриотизма, интернационализма, всего лучшего, что есть на земле.
Но для выражения всего этого, высокого, каждый поэт вносит в нашу поэзию свою собственную манеру письма, свое понимание вещей, свои краски и запахи родной земли. У нас во время свадьбы каждый приглашенный старается преподнести свой собственный, оригинальный, не повторяющий другие, подарок. Ибо такой подарок доставит больше радости жениху и невесте. Но, к сожалению, подарки, которые мы преподносим нашим читателям, бывают часто друг на друга похожи. Отражая общие идеи, художник обязан быть национальным. Мы должны, не читая фамилии автора и имен героев, сразу определить, какому народу, какой земле принадлежит то или иное произведение. Если же поэт не будет создавать свою собственную систему образов, близких своему народу, его языку, если он будет отрываться от той земли, которая его породила и которую он знает, и если начнет ходить по канату, занимаясь циркачеством, — рано или поздно канат порвется, и поэт-циркач погибнет.
Сейчас много говорят и пишут о переводах. Действительно, великое дело, когда груды наших подстрочников талантливой рукой и талантливым сердцем оживляются, и они получают первоначальное поэтическое звучание на другом языке. Это большое счастье. Благодаря этому наши произведения приобрели новые тысячи читателей. Какая это радость, когда шотландец Бернс сидит по вечерам у меня в гостях, когда ревнивый мавр Отелло выходит на сцену аварского театра, когда классик Грузии Гурамишвили, когда-то увезенный в плен моими неласковыми предками, приходит к нам со своей поэзией, чтобы нас пленить, — это огромное счастье.
Большое государственное, политическое, следовательно, жизненное значение переводов в наши дни предельно ясно (это могут отрицать только лишенные таланта эгоисты). А на вопрос, который все еще поднимают, могут ли являться переводчики писателями, по-моему, надо ответить так: хороший переводчик — это тот, для которого переводческая работа является не профессией, а призванием, переводчик, влюбленный в свой труд. Он — художник, он — писатель. А переводчик, для которого переводческая работа является только профессией, — ремесленник. Это относится не только к переводу, но и к другим жанрам.
Сорняки есть повсюду, во всех жанрах. Но надо признать, что сорняков среди переводчиков значительно больше, чем где-либо. Многие переводчики своим коммерческим подходом к серьезной, творческой работе унижают человеческое достоинство и гордость советского писателя как художника.
В самом деле, писатели отдают весь жар души, чтобы создать поэмы, повести, романы, не зная еще, будут ли они изданы или нет. Они пишут их потому, что не могут не писать, потому что писать для них — внутренняя потребность.
А переводчики? (Я имею в виду переводчиков-ремесленников.) Они не пойдут на риск, им сперва надо заключить договор и получить двадцать пять процентов гонорара, и потом только они начнут переводить. Некоторым нашим переводчикам безразлично, что переводить. Этим ремесленникам не важно, как перевести, кого перевести — лишь бы только перевести!
Однажды мне звонят переводчики: «Нет ли у вас стихов для перевода?» А один переводчик перевел книгу, встретился со мной и опрашивает: «Слушай, Расул, как фамилия того поэта, которого я переводил?»
Эти переводчики переводят даже тогда, когда данное произведение им не по душе. При чем тут душа, раз скоро декада и надо как можно больше успеть перевести?!
Переводят очень много, и среди таких поспешно переведенных книг так же трудно бывает найти хорошие книги, подобно тому, как трудно порой найти в земных недрах золото и алмазы.
Не пора ли остановить этот мутный поток, не пора ли под видом декад, юбилеев перестать засорять нашу волшебно-прекрасную, пленительную поэзию?
Ведь литература и искусство — это не плановое хозяйство. Каждый раз на Новый год мне «Литературная газета» посылает письма: «Какие ваши творческие планы?» По-моему, так нельзя. Искусство и литература не должны иметь ни семилеток, ни пятилеток, ни годичных планов, ни даже квартальных. Их нельзя планировать. Нельзя запланировать любовь, нежность, смех, переживания. Нельзя запланировать красоту, ее надо создавать чистым, талантливым сердцем, ясным умом, упорным трудом.
Часто и нас, поэтов, сравнивают с соловьями. Это неверно. Соловьи ждут весну, чтобы петь песни, а мы своими песнями призваны создавать красивую, мирную, вечную весну для нашего народа, для всех народов мира.
Мы должны писать для нашего народа так, чтобы, читая наши стихи, поэмы, романы, повести, пьесы, народ оказал: «Это наши повести, наши романы, наши поэмы. Здесь наши образы, наши идеи, наша любовь, наш труд, наша жизнь. Здесь мы сами!»