Дорогой Наби!
Пусть то, что я скажу, не так уж мудро,
Но мудрость друга — выслушать меня…
Десятки писем, бандеролей, телеграмм буквально за последние месяцы — мог ли я ожидать такой громадной почты из Азербайджана? Но главная неожиданность: вся эта почта — стихия недоумений, разочарований, упреков, угроз и просто ругани, подчас в форме нот и ультиматумов — вызвана моим выступлением на заседании Президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года.
И все же, признаюсь, самый тяжкий груз, навалившийся на мое сердце, — твоя телеграмма. Ты пишешь: «Не выхожу из дома. Друзья меня проклинают за друга. Что случилось? Раскололась вершина горы. Больно! Тяжело!»
За меня не надо стыдиться, мой друг Наби. Я немало прожил, немало дорог прошел и проехал, но папаху и честь свою не уронил, друзей не предавал и горам не изменял.
Думаю, ты и твои земляки поторопились с выводом, не имея повода. Сделали обобщение без фактов: мое выступление не было напечатано полностью. Стоило ли взбираться на вершину горы, чтобы громогласно прокричать то, что прежде не мешало обсудить шепотом у подножья? Увы, многие считают это гласностью. Если к тому же кто-то, не желая понимать и принимать добрые намерения, зло извращает, как ему выгодно, простые и ясные мысли.
Между тем узел так затянут, что руками развязать нет сил, а зубами невозможно: там кровь. Обмен телеграммами и телефонными звонками в этом случае мало что даст. Дело можно лишь больше запутать. Поэтому нам лучше слезть с коней, посидеть, покурить и побеседовать.
Но для начала — для ясности! — посылаю тебе стенограмму моего выступления в Президиуме. Без единой правки и купюр.
«Уважаемые товарищи! Мне очень тяжело выступать сегодня, но не сказать своего слова я тоже не могу, потому что события в Нагорном Карабахе — это большая беда, это настоящий духовный Чернобыль для нас. В апреле 1921 года Владимир Ильич Ленин в письме к коммунистам республик Кавказа выразил надежду, что их тесный союз создает образец национального мира. Почти 70 лет мы работали над выполнением этого ленинского завета, и никто не мог предполагать, что наш путь будет омрачен столь тяжелыми и неожиданными событиями, свидетелями которых мы являемся сегодня.
Тесному союзу народов, образцу национального мира, о котором мечтал Ленин, нанесен ощутимый удар. Нарушен самый святой закон, основной закон для нашего народа, для нашей страны, чем мы гордились, — закон дружбы. Отчужденность, озлобленность взяли вepx над разумом, добротой и правдой. Обидно и больно.
Нагорный Карабах с моих поэтических вершин — это прекрасный край, который объединяет две братские республики — Азербайджан и Армению А сейчас оказывается, что этот край является краем, разъединяющим эти две республики. Я считаю, в наше время в одном доме можно жить людям, говорящим на разных языках. В Дагестане 40 народов живут чувством единой семьи, и никому не тесно. Дружно живут в том числе армяне и азербайджанцы.
Вспоминаю, с каким чувством рассказывал о своей родине — Нагорном Карабахе Маршал Советского Союза Баграмян, как вспоминал друзей своего детства — армян и азербайджанцев. Как не хватает нам сегодня его голоса, его совета, как не хватает нам больших вершин азербайджанской, армянской культуры XX века: Исаакяна и Самеда Вургуна, Сарьяна и Кара Караева, Хачатуряна и Гаджибекова — они умели дружить Их заветы в счет не были приняты, когда такие события делали. Как нам не хватает сегодня совета руководителей Бакинской коммуны Степана Шаумяна и Мешади Азизбекова, убитых, можно сказать, одной пулей, — один армянин, другой азербайджанец, но они принадлежали к великой нашей партии, великой единой и неповторимой нашей революции.
Но, к сожалению, мы забываем о прекрасных людях, прекрасных борцах, певцах нашей родины, нашей земли, нашей дружбы, о тех, кто творил революцию, и о тех, кто пал в Отечественную войну, о них забываем, а вспоминаем в истории все негативное и враждебное, кто прав, кто неправ. Это очень обидно, особенно в наше время, когда авторитет нашей страны в глазах всего мира становится все больше и больше И, кроме того, мы забыли о будущем, о потомках, о детях, о правнуках. А что мы оставляем потомкам, которые должны жить, творить, радоваться, в наследство? Такую неприятную вражду, такую злобу?..
Кто же и в чем виноват? Я понимаю чувства древнего великого армянского народа, народа многострадального, который в своей истории много испытал — было много трагических событий. Они хотят, люди одного языка, одной судьбы, одной культуры, одной древней письменности, они хотят вместе жить.
Национальные чувства — это естественные чувства каждого человека. Но это чувство можно иметь где бы ни был, где бы ни работал, не обязательно в своем доме. Но когда это чувство перерастает в националистическое чувство, в местническое чувство, эгоизм — тогда это нам, нашей идеологии, нашей позиции, нашему мировоззрению не подходит.
Я понимаю чувства великого азербайджанского народа, их чувство земли. Чувство земли — это чувство родины. Они многими веками были разобщены. Этот народ имеет свою землю. Но когда это чувство земли превращается в территориальное чувство — это противоречит нашим взглядам. Территория и земля не одно и то же. Это чувство может быть сверхпатриотизмом, но к советскому патриотизму оно не может иметь отношения.
Все здесь выступали и говорили, как общее найти. Но если Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджана и Председатель Президиума Верховного Совета Армении не будут общее здесь искать — что требовать от других?
Итак, дружбу народов все признали, а дружба людей под подозрением. Секретари ЦК, поэты с поэтами не встречаются, не разговаривают, враждуют. Ученые с учеными не разговаривают и разными телеграммами бомбят членов Президиума.
Получается, что все друг друга критикуют, а самокритики совсем нет, никто как будто в этих событиях не виноват. Какую-то вину на себя надо принимать. После выступлений получается, что оба правы, а на самом деле оба неправы.
Положение усугубляется и тем, что эти тревожные события создают прецедент, который завтра может отозваться в любой части страны. Это как камнепад в горах.
Кто же виноват? Что же делать? Кто виноват, разбираемся и никак не можем разобраться, хотя и все знаем. Что виновато — тоже знаем: это националистические чувства, которые быстро распространяются, как пожар.
А что делать? Над этим надо думать. Дело так поставлено — речь идет о том, что Армения поставила вопрос о переходе Нагорного Карабаха в ее состав. Разве это разрешит вопрос? Разве в Азербайджане пройдет это так просто? Это общей дружбе народов поможет? Целой стране поможет? Это не решение вопроса.
А если оставить как есть? Как было по Конституции 1924 года, как есть сейчас? Я не уверен, что можно оставить все по-прежнему. Я не уверен, хотя говорят, что Армения успокоится. Положение нормализовано сразу не будет, потому что обстановка накалена. Может быть, до выработки общих принципиальных решений допустить в отношении к Нагорному Карабаху возможность промежуточных урегулирований? Мне видится это следующим образом: не касаясь сейчас вопроса административно-территориального и государственного статуса Нагорно-Карабахской автономной области, передать временное управление областью непосредственно в ведение Верховного Совета или Совета Министров СССР или создать специальную какую-то форму, придумать временно… Если происходит землетрясение, то все республики спешат помочь тому региону, где это землетрясение… Когда сейчас сердцебиение у нас, почему мы не спешим что-то делать, помочь успокоить людей, принимать серьезные меры?
У обоих народов должно хватить мудрости и понимания того, что национальные интересы каждого из них неразрывны как друг от друга, так и от интересов всех народов СССР. Надо смотреть вперед, а не назад, и не решать сегодняшние проблемы средствами вчерашнего дня».
Перечитав свою речь, не нахожу в ней ничего такого, что противоречило бы логике и что могло вызвать бурю гнева у твоих земляков. Прочти и ты, друг, мою речь спокойно. Есть ли в ней хоть одно слово, умаляющее достоинство азербайджанского народа? Есть ли хоть одно выражение, бросающее тень на славу и подвиги страны Вагифа и Физули, Хагани и Сабира, Микаила Мушфика и Самеда Вургуна? На страну, где живешь ты и много других достойных и хлебосольных людей?
Мне все народы очень нравятся,
И трижды будет проклят тот,
Кто вздумает и кто пытается
Чернить какой-нибудь народ.
Это я написал давно и сейчас подчеркнуто повторяю: в них отражена не погода, а природа моей души и смысл моей жизни.
Я родился и вырос в многонациональной республике. Моя земля скупа на щедрость. Но по количеству языков и наречий на гектар земли она занимает первое место в мире. Я научен мысли: всем людям хватит места на земле. Как волнам в море и звездам на небе. История моего Дагестана не знает, чтобы один народ враждовал с другим. Нам всегда вместе было хорошо. И все мы гордимся своими соседями, ибо глупец, кто о соседях плохо отзывается. Вот почему я себе и другим не позволю чернить твой народ. Слишком многое связывает мой народ с Азербайджаном — история, культура, традиции и быт. Все мы — травы одного корня.
Но нам ли с тобой, Наби, не знать, что не столько плоть и кровь, язык и религия, но, главное, те высшие гуманистические идеалы и цели, которые мы носим в сердцах, делают нас, людей планеты, братьями по духу?
Щедрость души, щедрость любви и доброты — этого богатства должно у нас хватать в равной мере для всех народов, где бы они ни жили, на каком бы языке ни говорили, какому бы богу ни молились, ибо по отношению к народам, не может быть применимо понятие «первые» и «последние». Все народы должны быть равны по правам и по обязанностям. Особенно в наше время!
Если судить не по архивным данным и древним противоречивым документам, если судить по разуму и благородному чувству сегодняшнего дня (а сегодняшний день — итог многих лет и прогноз на многие грядущие), все наши народы — земляки и ровесники! Дети одной большой нелегкой судьбы.
И мои корни идут к древней Кавказской Албании. Но сейчас спорить и ругаться вокруг той или другой церкви — албанская она или армянская — несерьезно. Пусть она будет общечеловеческой. Или пусть каждый останется при своем мнении, если это доставляет ему радость. Однако тут нет причины хвататься за кинжалы.
Еще в молодые годы я написал стихи об Азербайджане — с чувством любви и благодарности. И эти чувства, и эти песни продолжают во мне жить. И эти же добрые чувства к Азербайджану я выразил, когда выступал в Президиуме Верховного Совета. Но позвольте мне такие же чувства питать и к другим народам Кавказа, и всей страны, и всего мира. Пусть хорошим людям везде будет хорошо, а плохие становятся хорошими.
Все эти месяцы сквозь поток тревожной информации передо мною сверкали открытые и приветливые улыбки сотен и сотен моих приятелей из Баку и Еревана, и я вопрошал: как же могло это случиться?
Ведь Аветик Исаакян писал: «Из наших древних дымоходов клубится добрый дым…» Ведь наш учитель Самед Вургун писал:
«Пусть будет щепкою подарок друга — с той щепкой я моря переплыву!»
Что же делать мне, когда два соседа, призванные гордиться и утверждать друг друга, пошли по сути отрицания друг друга? И с кем прикажете мне пойти? Я не хочу в архивах рыться и древние надписи на могилах разбирать — не хочу культуру двух народов резать, как арбуз! Это занятие для ученых — историков, археологов, юристов. Они сами запутались в этом и запутали нас. Я стихотворец. Я бывал гостем Исаакяна и Сарьяна, знал Узеира Гаджибекова, испытал дружбу Хачатуряна; бывал в театрах Азербайджана и Армении; листал старые рукописи; часами смотрел на исторические памятники. Я не могу противопоставить один народ другому, тем более соседей. Оба они для меня великие, ибо мерилом величества того или иного народа для меня являются прежде всего те духовные сокровища, которые они оставили и оставляют своему и другим народам мира. «Великие» претензии не делают нас великими. Скорее, наоборот. Чтобы быть великим, не обязательно иметь моря и океаны, корабли и большие территории.
Мне и в голову не могло прийти, что могут найтись люди, способные считать себя смертельно оскорбленными, если услышат добрые слова о другом народе. Это же абсурд!
Повторяю: я люблю и Азербайджан, и Армению. И седой Хазар, и светлый Севан — им обоим в моем дагестанском сердце не тесно. Моя позиция — утверждение достоинства каждой нации и каждой народности. Дружбу я ценю превыше всех сокровищ на свете. «Берегите друзей» — это не просто моя книга. Это лозунг мой, принцип жизни. И я решительно против вульгаризаторов и фарисеев, которые на словах за дружбу, а сами готовы найти союзников и, объединившись, идти громить другой народ.
Митинговая любовь не по мне. И очень больно и страшно, что мы нередко льстили и лгали друг другу. Тем самым унижали друг друга, целуясь без любви, рассыпая комплименты без правды. Братские отношения мы зачастую подменяли панибратскими. Так удобнее: ни к чему серьезному они не обязывают. Позорны приписки в экономике, но еще позорнее приписки в духовной сфере, особенно во взаимоотношениях между нациями.
Случилось, кажется, непоправимое. И все же не пытаться поправить — этого мы себе не простили бы до самой смерти. Это надо делать ради самой жизни. В Азербайджане говорят: невозможно склеить разбитое зеркало. Но тут общими усилиями во что бы то ни стало надо склеить, чтобы в этом зеркале отражались не слезы, тем более кровь, а счастливые лица детворы.
Не часто встречаются соседи, которые ни разу не поссорились бы, но им всегда хватало мудрости вовремя помириться, ибо сосед соседу, как брат брату, необходим. Как известно, одной и той же иглой шьют и саван и свадебное платье. Лучше свадебные платья, чем траурные, которые носят в эти месяцы многие женщины Армении и Азербайджана.
Нет и не может быть оправдания убийству, какими бы мотивами — логическими, этическими, национальными или религиозными — оно ни было вызвано. Эту мысль, мой друг, задолго до нас высказал великий гуманист Кастеллио: «… Убить человека никогда не означает защитить учение, нет, это означает лишь одно — убить человека».
Воспетый всеми поэтами, Кавказ был далеко виден не только своими сверкающими вершинами, но и достойной судьбой народов, умением совместно отстоять честь и достоинство каждого и всех. Кавказ — это уникальный союз наций. Горько, когда здесь появилась трещина! Но только ли горько?
Я подумал, чем бы это кончилось, случись в другое время — не в 88-м, а в 37-м или же в 48-м годах? Жуткие, трагические последствия немыслимо и представить. «Живи и помни» — посмотри на Каспий и подумай, мой друг.
Правда, мне могут возразить: тогда бы этого не могло быть. Под «солнцем сталинской Конституции» никому бы и в голову не пришла подобная «шалость», ибо для пресечения ее у угрюмого вождя были такие опричники, как Берия и Багиров. И гласность тогда не была в моде. Неужели язык кнута и пряника для иных более привлекателен, чем язык правды, совести и разума?
Представь и другое: чем бы обернулись события, будь Кавказ в других рубежах, в другой общественной системе? Не избежать бы безрассудного кровопролития, аналогичного ирано-иракской войне.
Пожар кровью не заливают. Теперь, когда мы выстрадали ценой тяжелейших потерь, ценой позора, запятнавшего нашу историю и совесть, — я говорю о судьбах целых народов, изгнанных с родной земли, — право иметь свое мнение, неужели мы будем драться каждый за свое «имение»?
Неудивительно, что этим не преминули воспользоваться те, кому не по душе бесцензурная совесть и честная мысль без чадры. Они говорят: «Вот до чего довела ваша демократия и гласность! Это еще цветочки».
Можем ли мы сейчас сказать, что никаких оснований для этих высказываний у них совсем нет? Увы, мой друг.
Так кто же виноват, если послушать вас и армянских товарищей? И виноватых нет, и невиновных нет. Виноваты и дашнаки, и мусаватисты, и Сталин, и ЦРУ, и зарубежные армяне, и средства массовой информации. Во всем виноваты «дальние родственники». Нельзя же свои пока необъяснимые отношения друг с другом целиком сваливать на других и тем самым уходить от разумных, пусть и необычайно трудных переговоров, полагаться на грубую, слепую силу. Но прозорливее и сильнее мудрости любви нет.
Дорогой Наби, в истории бывают такие моменты, когда поэты не должны плыть по течению, а быть способными, как здоровая рыба, идти против течения, быть народоводителями, пытаться вернуть заблуждающихся, озлобленных, обманутых на путь доброты, навстречу прекрасному, ибо поэт — тот, у кого прекрасная цель и кто совершает достойные этой цели поступки, чего бы это ему ни стоило. Орел всегда летит против ветра. Если бы армянские и азербайджанские поэты, как это делали их отцы, подняли голоса против негативных явлений, многого можно было бы избежать. Органы правоохранения призваны пресекать преступления, а художники обязаны пресекать пороки. Пусть в своих делах поэты и мыслители остаются и в одиночестве, изоляции, но правде в конце концов суждено победить.
Прежде чем выступить в Президиуме, я согласовал свое выступление со своей совестью. Совесть мою формировали мои главные учителя: природа, опыт жизни и мудрость веков. Я советовался и с классиками Азербайджана и Армении — и не нашел ни одной строки в их произведениях, ущемляющей чувства других народов. Потому что они умели уважать, дружить и любить. Иначе они не были бы классиками.
Будучи в Азербайджане, мы вместе ездили в Закаталы и Балаханы, где живут твои и мои земляки. Они нас встретили как родных братьев. Вспоминаю, когда мы ездили в Шемаху по местам Сабира, ты рассказывал мне об этом удивительном поэте Азербайджана. Помнишь его стихотворение, написанное еще в 1905 году? Оно называлось «К согражданам мусульманам и армянам», и есть в нем такие строки:
Тогда, как наши дни
в союз объединиться нам велят,
И каждый человек у нас покою,
миру был бы рад,
И между нами
никаких не возвышается преград —
Вдруг дети родины одной вражду затеяли,
разлад!
Армяне — братья мусульман!
Зачем же встал на брата брат?
Где ж мудрые? Где храбрецы?
Они ли спора не решат?
Красноречивые, сюда! Где ваше рвенье?
Час настал!
Друзьям о дружбе возвестить, о единенье
— час настал!
Сильные, правдивые, мужественные слова! Как жаль, что о сегодняшней трагедии нет подобных стихов у сегодняшних поэтов. Думаю, и Сабиру в свое время произнести их было нелегко. И наверняка опасно: расплатой могли стать свист и вой оголтелых фанатиков-«патриотов», отверженность и даже расправа. Но еще опаснее для Человека, Поэта льстить народу, который поручил ему говорить правду о мире и о себе. Правда, в частности, и в том, что ни один народ не согласится быть счастливым за счет горя другого. Как бы ни убеждали его в этом «доброхоты», суля победу.
Почему же иные поэты сегодня стыдливо молчат, а иные дали националистическому эгоизму и угару взять верх над собой? Не потому ли, что мы, многие годы упиваясь славословием о безоблачности дружбы народов, постепенно утрачивали моральное право на правду? Не думали о последствиях. В том числе о проклятии лжи и… невежестве сердца. Да, мой друг, не оглядывались в радости, боимся оглянуться и во гневе. Но это сделать необходимо.
Это, поверь, не просто слова. Другое дело, что от частого употребления всуе обесценились многие из святых понятий. В этом большая доля и нашей вины. И моей, и твоей, Наби. Я не говорю о других: пусть сами определяют степень своей вины или, если могут, считают себя непогрешимыми. Болезни не бывают без предвестников-симптомов. Но болезнь обостряется и нередко кончается печальным исходом, если не поставить вовремя правильный диагноз или, еще хуже, глушить ее усыпляющими таблетками.
В Нагорном Карабахе и этого не было. В лучшем случае, когда бушующая река грозила выйти из берегов и сток воды не мог регулироваться, некоторые стали на улицах и площадях прикрывать слякоть соломой. От этого под ногами не стало чище, а на душе было невыносимо тяжело. Говоря же без метафор, мы оказались преступно беспечны: не расслышали сигнал бедствия. Не поняли, что предвещали отдельные толчки. А почему? Были уверены: у нас ничего подобного не может быть. И продолжали воспевать «счастливую жизнь», заглушая трезвые голоса и в Армении, и в Азербайджане. Себя заглушали тоже. А гром уже гремел. Догадались об этом лишь тогда, когда дождь и град обрушились на нашу голову. И тогда-то кое-кого вместо прозрения ослепила злоба: как смел грянуть гром? Наверняка это козни соседа — ату его!
Разумеется, у меня и в мыслях нет всю ответственность за трагедию переложить на плечи «лириков», хотя некоторые из нас мнят себя «политиками». Но, как видим, те средства, которые они «изобрели» в Азербайджане и в Армении, не помогли вытащить занозу, а загнали ее вглубь.
Сумей мы сами найти достойный выход за столом переговоров, не пришлось бы выносить этот вопрос в Президиум Верховного Совета СССР.
Теперь несколько слов о моей «проармянской» позиции. Я не мыслил одних возносить, других унижать. У всех, и у меня в том числе, была одна цель — восстановить мир и дружбу между двумя братскими народами. Прости, но только в кошмарном бреду можно представить, чтобы вопрос на обсуждение мог быть поставлен иначе. Например: «Кто за Армению? Кто за Азербайджан?». Голосовали за создание образца национального мира кавказских республик. В свое время В. И. Ленин призывал учитывать своеобразие республик Кавказа и потому рекомендовал не копировать общую тактику, а «обдуманно видоизменять ее применительно к различию конкретных условий».
«Конкретные условия» сложились очень запутанные, трудные, сложные: демонстрации, забастовки, погромы, поножовщина — все это позорно не только между соседями и братьями, но вообще в любом цивилизованном обществе. И в это время, когда положение так раскалилось, надо было незамедлительно найти середину. Пусть она и не золотая, но все же я предложил обсудить ее, надеясь, что необходимый компромисс будет содействовать хотя бы промежуточному урегулированию проблемы. Я предлагал, не касаясь вопроса административно-территориального и государственного статуса Нагорно-Карабахской автономии, передать временное управление областью непосредственно в ведение Верховного Совета или Совета Министров СССР или создать какую-то иную форму хотя бы временно. Где же тут нарушение Конституции, о чем мне пишут из Азербайджана? И где же тут основание, чтобы «раскололась вершина горы?» Горам нет причины рушиться, но они удивленно смотрят на то, что творится сейчас, в конце XX века, вокруг Нагорного Карабаха. Казбек и Эльбрус, Гуниб и Шахдаг давно не видели такого.
Как и все, я пришел на заседание Президиума не для того, чтобы проголосовать за подготовленный заранее проект решения, как это было во времена продолжительных аплодисментов, переходящих в бурную овацию, а высказать свое мнение. Мои же корреспонденты из Азербайджана решили пристыдить меня, что я после других авторитетных выступлений смел внести свое предложение.
Во-первых, принципиальных расхождений в предложениях не было. Во-вторых, пора бы привыкнуть, что каждый может иметь и высказывать свое мнение. В-третьих, как Блок сказал о поэте: «… И мало ему конституций!» Мои чувства в определенных ситуациях, увы, не всегда отражают статьи законов. И самое главное, я выступал не от имени дагестанского народа, и тем более от имени азербайджанского или армянского. Я выступаю от своего имени, ибо никто не уполномочивал меня говорить от имени народа.
Я был просто удивлен посланиями азербайджанских товарищей. Один пишет: «Ты завоевал ненависть азербайджанского народа»; другой: «Ты перешел на сторону врага»; для третьего я — «предатель»; четвертый сообщает, что сжег мои книги. Что ж, как явствует из истории, книги сжигались не самые худшие. Поэтому я не обращусь за помощью к пожарным. За что же такая средневековая, безумная ненависть? Будто я предложил территорию Азербайджана передать Армении. Ничего подобного в моей речи нет. И быть не могло. Моя задача скромна: внести свою лепту в формирование общего подходящего мнения. По величине птицы от нее и кровь.
Не утаю, сначала я хотел воспользоваться мудрым советом Пушкина — «и не оспоривай глупца». Но кажется, «глупость» зашла слишком далеко и превратилась в нечто такое, что страшно не за себя, а жутко за них: поэтому их письма и телеграммы я не цитирую. Почему это возможно в наше время? Тут требуется безотлагательное лечение. Очень жаль, что знаменитый доктор Святослав Федоров, дружбой с которым я горжусь, не может вернуть ослепшим от злобы свет истины, как он возвращает слепым калекам свет мира и красоты, радость жизни. Но мы-то, Наби, должны стремиться к этому.
Хочу повторить, дорогой друг: кто любит свой народ, тот не должен без конца, в каждом случае, молотя себя в грудь кулаком, от его имени выступать, а обязан словом и делом служить ему. Подлинный патриот — это интернационалист. Кто хочет процветания своей нации, тот особенно сейчас должен иметь добрые чувства ко всем народам, особенно к соседям. Я готов с тобой и всеми друзьями делить печаль, беду, горе, радость. Но не могу ни с кем делить злобу и ненависть к какому бы то ни было народу.
После меня сразу выступал в Президиуме первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана товарищ А. — Р. Х-Везиров. Боль и обида, тревога и досада, надежда и вера — вот что прозвучало в его выступлении. В речи не было и намека на озлобление, ни одного резкого слова об Армении и о других соседях. Наоборот, он выразил добрые чувства к армянскому народу. Он искал слова не разъединяющие, а объединяющие.
По-моему, работать надо именно в этом направлении. Когда на небе тучи, крестьянин спешит спасать урожай. Мир и дружба народов в опасности — между двумя замечательными народами раздор. Надо найти лучшие средства, чтобы избежать духовного СПИДа, распространения националистической наркомании
Неужели ты, Наби, написавший стихи «Сибирь в моем сердце», стихи о Японии, Чехословакии, Югославии, не найдешь доброго слова для своего соседа, подобного тому, что исторг из своего сердца наш любимый Сабир и другой ваш великий поэт: «Вступай с земными бедами в борьбу, пока они тебя не доконали?» Да, мой друг, сейчас пробил час мужества, прозорливости. Час открытой души и лица. Это пришло мне на ум в связи вот с чем. Когда мне довелось быть в Иране, живший там азербайджанский поэт Сурат-Хан пригласил меня на концерт знаменитой певицы Гугуш. Она пела чудно. Особенно запомнилась мне песня со словами «верю, люблю». После исполнения этой песни армянские поклонники преподнесли ей корзины роз, сквозь которые едва было видно ее прекрасное лицо. Говорят, что лицо теперь в чадре. Неужели тогда, в шахском Иране, азербайджанцы и армяне могли мирно жить и армянин мог преподнести азербайджанке цветы, а в нашей Отчизне Гоар должна быть лишена закатальских роз, Зейнаб — ереванских тюльпанов? Обидно. Ты скажешь: мы не виноваты. Но все же, все же, все же… Наби.
Когда-то возможно же было создание федерации кавказских республик. Создание самостоятельных прекрасных республик — неужели оно продемонстрировало духовный отрыв друг от друга? Это похоже на детей одной матери, которые, вступив в самостоятельную жизнь, живут только своими интересами, забыв друг о друге, или ревнуют друг к другу, или враждуют друг с другом, как выяснилось сейчас.
Еще до революции в Тбилиси выходило ежемесячное красочное журнальное приложение к газете «Кавказ» на русском языке.
Этот журнал имел хорошую репутацию и знакомил читателей с жизнью многочисленных малых и больших народов. И сейчас есть «Литературная Грузия», «Литературная Армения», «Литературный Азербайджан». Но не мешало бы возродить в современных условиях и журнал с гордым названием «Кавказ», на страницах которого обсуждали бы важные темы и проблемы, общие и отдельные для народов Кавказа.
Есть многое, над чем следует размышлять. Надо много преград преодолеть. Но самая большая преграда — в нас самих. Самоизоляцию, отчужденность, вражду, коли они возникли, необходимо выпалывать, как сорняки. Я не понимаю тех, кто заботится об экологии окружающей среды и в то же время злостно засоряет умы сограждан национализмом. Меня совсем не задевают предупреждения националистов, что в их рядах нет места для меня. Мне нечего делать в их рядах. В такой же мере избегаю шовинистов и прочих «истов». Зато я богат настоящими друзьями. Они везде. В том числе и в Азербайджане, и в Армении.
Недавно в Центре управления космическими полетами я связался с космическим кораблем, пилотируемым Владимиром Титовым и Мусой Манаровым. Я разговаривал с представителем нашей планеты, нашего Союза, с дорогим Мусой. Он сын маленького лакского народа из Дагестана, вырос в Баку, учился в Москве и поднялся так высоко, совершает свой космический полет и принимает там гостей. И ты, Наби, и я, и все другие можем совершить свои полеты в жизни, если мы найдем дорогу к сердцам друг друга. Если мы найдем дорогу к соседям, к старшим и младшим, к нациям и народностям, если мы будем владеть искусством жить в дружбе и мире. Другого пути нет!
Я думаю и говорю в эти непраздничные часы, что наступит день добрых встреч и братства, и вновь твержу песню Гугуш: «Верю, люблю, люблю, верю!»
20 октября 1988 года
P.S. Письмо, дорогой Наби, уже было закончено, когда пришла «Литературная газета» с твоей статьей. Это даже и не статья — гнев и плач о трагической судьбе замечательного азербайджанского поэта Микаила Мушфика, павшего жертвой чудовищного произвола. В ней же обвинение тому и тем, кто, не найдя в своем сердце мужества (а как бы вели себя тогда мы?), молчал, отдавая душу народа на растерзание палачам. «Я думаю, — пишешь ты, — неужели этот страшный опыт не научит нас ответственности за время, за историю, не пробудит желания бережно относиться друг к другу, к людям, к жизни, которая у каждого одна и потому неповторима? Никого и никем нельзя заменить».
Прекрасные слова! Но то, что относится к людям, относится и к народам. Так что у нас нет права уклониться, молчать, когда под угрозой дружба соседей — Армении и Азербайджана. Страшный опыт повториться не должен.
1988