Тайно смерть на людях ставит знаки,
И на жизнь не велика цена.
Унесли две атомных атаки
Сонм людской! Прожорлива война!
Вот гляди: на этом камне стертом
Тень того, кто словно дым исчез.
В одночасье, если верить мертвым,
Рухнули на землю шесть небес.
Все века двадцатое столетье
Затмевает по числу могил.
А еще в запасе – бомба третья...
К смерти мир себя приговорил.
Ты пиши стихи, коль есть потреба,
Только помни, сжав перо в руке,
Что уже само седьмое небо
Всякий день висит на волоске.
* * *
Я смерть готов без страха повстречать.
Хафиз
Руками скорбно потрясая,
Себя жестоко били вновь
Шииты в день шахсай-вахсая
И лица раздирали в кровь.
– Зачем живем мы в царстве блуда,
Где не ценнее жизнь, чем прах?
Будь милосердным
и отсюда
Скорей нас забери, аллах!..
И, на могилы взгляд бросая,
Склоняя голову опять,
Порою сам шахсай-вахсая
Не мог я в мыслях избежать.
Казалось: вся земля в могилах,
Куда ни глянь – сплошной содом.
Был улыбнуться я не в силах,
И жгли стихи меня стыдом.
Кровоточила грудь, как рана,
Ударов сыпался черед,
Но выплывал, как из тумана,
Надежды белый пароход.
И мой шахсай-вахсай кончался,
И пробивался в сердце свет,
И я, как мальчик, забывался,
Что был Айтматовым воспет.
* * *
Был, как шахсай-вахсай, мой сон,
И на рассвете, встав с постели,
Я в тегеранском «Парк-отеле»
Поспешно вышел на балкон.
И свежевымытое утро
Меня пленило блеском чар.
А солнце было рыжекудро
И направлялось на базар.
Спросил я солнце:
– Чем торгуешь?
Быть может, золотом колец?
– Заезжий гость, о чем толкуешь,
Не ювелир я, не купец.
И, шествуя по всем базарам,
Я ничего не продаю,
А золотые кольца даром
Хорошим людям раздаю.
И выметаю в час игрений
С базаров метлами лучей
Я мусор лживых заверений
И пыль обманчивых речей.