Но это шутки были все же,
Хоть с ними и жилось легко…
А первая любовь, до дрожи,
Была, как прежде, далеко.
VIII
То ль оттого, что шустрым был,
Хотя совсем зеленым,
Но у парней аульских слыл
Я лучшим почтальоном.
Написанное в тишине
Тайком в укромном месте
Бесспорно доверялось мне,
Чтобы отнес невесте.
Мне помнится, конверты те
(А делали их сами)
Были украшены везде
Цветами-вензелями.
Я их носил, прижав к груди,
Тропинкой неприметной.
И где-нибудь на полпути
Читал их непременно.
Как будто цензор, я дрожал
Над запятою каждой,
Чужой любви запретный жар
Вдыхая не однажды.
Читая о ночах без сна,
О горестных страданьях,
О зове — как взойдет луна —
Явиться на свиданье.
О пылких вздохах, море слез,
О страсти необъятной…
И этот клад я гордо нес
Прекрасным адресатам.
Одна краснела, будто мак,
Пунцово…
А другая
От вида тайного письма
Бледнела, замирая.
Но третья, статна и смела,
Насмешкой огорошив,
Прочь с глаз гонца любви гнала
С его бесценной ношей.
… А в сумерках, когда звезда
Плыла по небосклону,
Я из укрытья наблюдал
За парочкой влюбленной.
Не зги не видя, за кустом
Я трясся, как в припадке,
Не то от холода, не то
От поцелуев сладких.
Увы, чужих…
Я брел домой
И, затаив обиду,
В постель бросался с головой
И спал в ней, как убитый.
И снилось мне, что я гонца
К любимой посылаю,
Что, как костер, от письмеца
Лицо ее пылает.
Что на арабском скакуне,
Одной укрывшись буркой,
Несемся мы, обнявшись с ней,
И в дождь, и в снег, и в бурю.
Ах, детство, я прощусь с тобой
В главе этой навечно.
Сны сбудутся…
Да и любовь
Теперь уж недалече.