ни джигита, ни коня.
Где ж отец наш?
За ворота глядя,
Утирает мама капли слез.
Почему не возвратился дядя?
Почему подарков не привез?
Как же это вышло?
Неужели
Нас обманывали целый год
Песни, спетые у колыбели,
Сны, что снились ночи напролет?
Чей-то конь проходит, спотыкаясь,
Стремена стучат ему в бока,
Вот кого-то в бурке, пригибаясь,
Пронесли джигиты на руках.
Как страшны овалы синих впадин!
Что с твоею буйной головой?
Значит, брат отца, любимый дядя,
Вот как возвратился ты домой!
По какому горскому закону
Человек одной с тобой семьи
С давней злобой, в сердце затаенной,
Выследил в ночи шаги твои?
Нет, не кровник, давний и суровый,
Угрожавший гибелью тебе, –
Твой убийца – родич твой по крови,
Твой убийца – враг твой по борьбе.
Это не законы шариата,
А законы класса
Всех людей
Разделили на врагов заклятых
И на самых преданных друзей.
Кто еще там, в саклях и на крышах!
Подходите, земляки, сюда!
Правду вы должны сейчас услышать
И ее запомнить навсегда!
Ты, Жахбар, запрятавшись за камень,
Целил в родственника своего!
Ты убил за то, что жил годами,
Угнетая и давя его!
И за то, что он все дни недели
Шел, сгибаясь над твоей сохой,
Чтобы ты до полдня спал в постели
Со своей дебелою Бекой;
И за то, что он – батрак и нищий –
Гнал твои стада издалека,
Чтобы по густым твоим усищам
Растекалось сало шашлыка;
И за то, что ветры из России
Из-за гор подули в наш аул,
И за то, что твой батрак впервые
На тебя с презрением взглянул;
И за то, что меж ущелий диких
Он отряд аульский вел в горах
С гордым именем вождей великих,
С кличем партизанским на устах;
И за то, что по тропинкам скрытым
Шел отряд, сметая рубежи
Лучших войск халиловских бандитов
И наемников Узун-ходжи.
Да, Жахбар,
ты мастер целить в спину,
Злобный, не забывший ничего,
С новым иностранным карабином
Выследил ты дядю моего.
Он скакал под буркою андийской,
Будто бы расправив два крыла.
Взвыла пуля с маркою английской
И ему в предсердие вошла.