В долгу пред твоими руками, —
Тот видел в горах, кто не слеп,
Они превращали и камень
В угодья, рождавшие хлеб.
О, если б я был исполином,
То верь мне, как сын твой и внук,
Взвалил бы себе я на спину
Всех бед твоих тяжкий сундук.
Пою тебе сердцем влюбленным.
И пусть твой задумчивый взор,
На счастье мое, просветленным
Становится, женщина гор!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Экзамены кончились в школе.
Последний вопрос и ответ.
Белеют на грифельном поле
Нестертые «игрек» и «зет».
И та, что сегодня немало
За всех волновалась ребят,
Спокойно и нежно сказала:
«Ты можешь идти, Асият!»
И радостно сердцу, и больно,
И стало чего-то вдруг жаль.
Вздохнула горянка невольно,
И вышла, и глянула вдаль.
И ей показалось, что будто
Ущельями с давней поры
Шла в гору.
И в эту минуту
Достигла вершины горы.
И нет для нее уже в классе
Ни парты, ни старой скамьи.
Подружка ей крикнула: «Ася,
Ты книжки забыла свои».
Зачем, для чего они? Или,
Как девушке взрослой в пути,
С надеждой не сказаны были
Слова ей: «Ты можешь идти»?
Семнадцать тебе, слава богу,
Коса за спиною до пят…
Какую же хочешь дорогу
Ты в жизни избрать, Асият?.
Пойдешь ли заманчиво торной,
Шлифованной сотнями ног
Иль, схожей с дорогою горной,
Одной из нелегких дорог?
В том классе, где книжки на парте
Забыты сегодня тобой,
Могла отыскать ты на карте
И море, и город любой.
Они тебе снились ночами
И звали в сиянье зари:
«Приди и своими очами,
Горянка, на нас посмотри».