Воюет со мною и спорит судьба.
Ах, это бывает... Не надо скорбеть.
Махмуд
Вошли твои слова в сердца и в души.
Не знали горы слов таких досель.
Гамзат Цадаса
I
Это было в Галицийском крае,
Где в разгаре первой мировой
Сталь свистела, воздух разрывая,
И клубился смрад пороховой.
Это было на карпатских склонах,
На дорогах, устремленных ввысь,
Где кавказцы в эскадронах конных
«Дикою дивизией» звались.
В ней служил и дагестанский всадник,
Выросший в седле и на скаку.
Люди говорят, что первой саблей
Был он признан у себя в полку.
Заломив аварскую папаху
И надев черкеску в газырях,
Этот горец, сам не знавший страха,
Недругу внушал немалый страх.
Но его острейшее оружье
Дополнял и добровольный груз.
Был солдат с певучим словом дружен
И берег испытанный кумуз!
Преданный походной этой лире,
Создавал стихи свои Махмуд
И мечтанья о любви и мире
Смело выносил на общий суд.
Тронув струны, хорошел аварец,
Вспыхивали зоркие глаза,
И, на звон кумуза отзываясь,
Рокотала дальняя гроза.
И при этом, словно черный пламень,
Украшали горца неспроста
Пышные усы, двумя снопами
Осенив поющие уста.
Сам он родом был из Кахаб-Росо,
А теперь, от отчих мест вдали,
Воспевал и тот аул, где рос он,
И селенье горное Бетли.
Сам он родом был из Кахаб-Росо,
А посланья посвящал свои
Мариам – бетлинке чернокосой,
В обиходе попросту – Муи.
II
Пел Махмуд, и всадники внимали
Слову друга, дрогнувшей струне:
«Эту землю пламя обнимает,
И душа моя в сплошном огне.
Кровь свою пролив на поле брани,
Где грохочут лютые бои,
Я еще ведь и тобою ранен,
Пропадаю без тебя, Муи.
Понимаю, мы с тобой неровня.
Твой отец – служака, богатей.
Я, рожденный угольщиком скромным,
Недостоин прелести твоей.
Хижина моя – неровня дому,
Что построен для твоей семьи.
Ты родней обещана другому,
Я отвергнут, бедная Муи.
Ну а твой жених... Каким же слогом
Мне обрисовать его дано?
Кто он? Бык, родившийся безрогим,
Иль петух, ощипанный давно?