Что могу я? Дом родной восславить
И друзьям своим стихом помочь...»
Генерал прервал его:
«Отставить! –
Распалился:
– Уведите прочь!
И добавил:
– Этого болвана
Сразу – в пекло, в сечу, под обстрел,
Чтобы смертью или рваной раной
Заплатил за все, что здесь напел».
VI
Не был я при давнем разговоре,
Но предания о нем хранят
Наши дагестанские нагорья,
Склоны зеленеющих Карпат.
Что потом произошло с Махмудом?
Страстью и надеждой обуян,
В шрамах весь, но уцелевший чудом,
Возвратился он в Аваристан.
Многое осталось за плечами
У джигита. Повидал он свет.
Своего певца однополчане
Выбрали в солдатский комитет.
Свет забрезжил над российской ширью,
И уже – начало всех начал –
Посреди огня Декрет о мире
В Питере бурлящем прозвучал.
Из полка, что был расформирован,
Разошлись кавказцы по домам.
Но порог отеческого крова
Все еще окутывал туман.
Холод ощутим перед рассветом.
Шел Махмуд знакомою тропой.
Но судьба вершила над поэтом,
Как и прежде, суд неправый свой.
В Цудахаре или в Унцукуле
Он узнал, блуждая по горам,
Что мечту его перечеркнули,
Что ушла из жизни Маркам.
Словно холод острого кинжала
Вновь пронзил израненную грудь.
Бой неравный молча продолжая,
Страстотерпец устремился в путь.
И повсюду, на любом привале,
Где Махмуд усталый ночевал,
Песни, им рожденные, звучали,
И пришельца каждый узнавал.
Но его не радовала слава,
И застолья были ни к чему,
И вино горчило, как отрава –
Лишь Муи мерещилась ему.
Шел Махмуд по каменным откосам,
Брал за перевалом перевал.
Побывал он дома в Кахаб-Росо
И в Бетли злосчастном побывал.
Низко поклонился всем ушедшим,
Мариам достойно помянул,
А потом открылся новым встречам,
Не минуя ни один аул.
VII
Заглушал он боль в своих скитаньях,
Шел, с кумузом, как всегда, в ладу,
Вспоминая строки песен ранних,
Новые слагая на ходу.
Постепенно набирая силы,
Обживая Дагестан родной,
Он ловил известья из России,
Увлеченный этой новизной.