Жил Базалай среди гор,
Слыл оружейником он.
Лучшим кинжалам с тех пор
Имя дают «базалай».
* * *
Ширью лезвие в пять вершков,
А длиною оно в аршин,
Вот каков он есть, вот каков
Горский кованый базалай.
Ненадолго в ножнах покой
Находил он, прильнув к бедру.
И с недюжинною рукой
Вновь сливался его эфес.
И Кавказ мне соврать не даст:
Был в сражениях базалай
Разрубить пополам горазд
Вместе всадника и коня.
Ширью лезвие в пять вершков,
А длиною оно в аршин.
У прославленных ездоков
Почитаем был базалай.
После срубленной головы,
Чтобы с лезвия кровь стереть,
Нужен был лишь пучок травы,
С камня сорванный на скаку.
Там, где слышался звон стремян,
За великое мастерство
Не один в горах годекан
Возносил Базалаю честь.
На базарах о нем молва
Не смолкала за веком век.
И поныне она жива
Там, где горский звучит чунгур.
* * *
Вздыблен огненный жеребец,
И на горцев сквозь облака
Под Кумухом Тимур Хромец
Боевую метнул орду.
И рванул Базалай клинок,
Чтоб Тимура рассечь в бою,
Но ордынский успел стрелок
Продырявить его стрелой.
Оружейник упал с седла.
И Тимуру:
«Всем миром правь!» –
Был трофейный того числа
Базалай поднесен в горах.
И поведал ему клинок
Про хозяина своего,
Сколько в битвах голов отсек
У незваных он чужаков.
«Не забудет его Кумух,
Мой хозяин – умельцем был.
Дух свободы я – вечный дух
Воплощен им в стальную плоть!»
Рдел походный шатер огнем –
Из бухарского шелка весь.
На парчовых подушках в нем
Восседал властелин хромой.
Много он покорил земель.
Вот и неба достиг почти.
И невиданный им досель
На коленях держал булат.
Было лезвие обнажено,
И, таинственней всех зеркал,
Отражало в себе оно
Лик Тимура вблизи луны.