Дайте глянуть на все, что я вижу окрест,
Пусть деревья вздохнут надо мною.
Ах, как птицы поют! Не из этих ли мест
К нам они прилетают весною?»
И в глазах моих свет опрокинулся вдруг,
И деревья, и небо Бамако.
И, подхваченный дюжиной преданных рук,
Я затих, побелев как бумага.
И казалось, погиб я в далекой стране,
Но, когда уже сердце не билось,
Не безгрешная жизнь словно чудом ко мне
У последней черты возвратилась.
Распахнулась завеса безвременной тьмы,
Под бровями оттаяли веки,
И по жилам моим с отступленьем зимы
Снова двинулись красные реки.
И, как будто бы лица моих земляков
Или Африки черной ладони,
Предо мной засветлела гряда облаков
На высоком чужом небосклоне.
Я людей увидал. Были рады они
Убедиться в свершившемся чуде.
И такими красивыми в прошлые дни
Никогда не казались мне люди.
Долетели до слуха земные слова.
Речь друзей моих, белых и черных,
Я, как нежную музыку, слушал сперва,
Словно мир весь играл на валторнах.
Льется свет на меня с человеческих лиц,
И себя я от жизни не прячу
И в горах, услыхав возвратившихся птиц,
Неспроста улыбаюсь и плачу.
* * *
Житель гор возьмет с собой в дорогу
И вино и хлеб наверняка.
Друг навстречу – есть чем,
слава богу,
Угостить на бурке кунака.
Гость для горца – как звезда в зените,
Только в горы,
помните о том,
Хлеба и вина вы не берите, –
Встретят вас и хлебом и вином.
Горец за вершины перевала
Без оружья не пускался в путь.
И не раз опасность обнажала
Лезвие, нацеленное в грудь.
Вы с собой оружья не берите, –
На дорогах до седых высот
Каждый горец – ваш телохранитель:
Сам погибнет, но друзей спасет.
Если нет попутчика, то с песней
Веселей в пути, чем одному,
Я и сам нередко по тропе с ней
Пробираюсь сквозь ночную тьму.
Горы возвышаются, как хоры,
Затмевая песнями луну.
Но когда поедете к нам в горы,
Песню взять должны вы хоть одну.