* * *
Воплощена в трех женщин жизнь моя,
В одну из них влюблен безумно я,
Да вот беда: прекрасная, она
Со мною равнодушно холодна.
А женщина другая прямиком
Ко мне бежит по снегу босиком,
Но не мила она мне, не мила
И никогда желанной не была.
А третья – незнакомка – шепчет мне:
– Забудь тех двух и в яви, и во сне,
Со мной познаешь рай наверняка,
Смотри, как я красива и легка.
И сладостно и страшно. Кто она?
Стоит за ней Аллах иль сатана?
* * *
Может, джинны спятили с ума,
Иль себе природа изменила?
Господи, когда же это было,
Чтоб июль завьюжила зима?
И с тревогой в сизой вышине
Говорю сосне вечнозеленой:
– Знак благой подай душе влюбленной,
Не сдаваясь белой пелене.
Возносясь над бешеным потоком,
Ты скажи, свеча Кавказских гор,
Почему раздорам и порокам
Предаются люди до сих пор?..
На скалу холодную я руки
Положил в летучих облаках
И молю в отчаянье и муке:
– Дай терпенье разуму, Аллах!
Видишь сам, что многое понять я
Не могу в отеческой стране.
Удержав от гнева и проклятья,
В исцеленье ран содействуй мне.
Тут и там стреляют непрестанно,
К злобному привыкнув языку.
Разве мало нам Афганистана,
Вильнюса, Тбилиси и Баку?
* * *
Прости меня, женщина, –
грешен, –
За то, что, подобный костру,
Порою у белых черешен
Я льнул не к тебе, а к перу.
От прошлого не отрекаюсь,
В свидетели небо беру.
Порою, о женщина, –
каюсь, –
Я льнул не к тебе, а к перу.
Свиданья любовного время,
Ах, как же я был бестолков,
Тщеславно менявший на стремя,
Мне поданное с облаков.
Но было нередко иначе,
И память о том я храню,
Как в жертву любовной удаче
Стихи предавались огню.
И женщинами преуменьшен
Грехов моих был бы табун,
Когда б из объятия женщин
Не рвался в объятья трибун.