Люди и тени

Забрезжило. Всему приходят сроки.
Ночная с неба сорвана печать.
Я на заре заканчиваю строки
Поэмы этой Сталину читать.

От моего полынного напева
Его надбровья налились свинцом.
Как в жизни, задыхается от гнева
Владыка с перекошенным лицом.

Уже бессилен сделать он уступку
Столетию, летящему вперед.
И телефонную снимает трубку,
Заплечных дел полковника зовет.

Но, в прошлом отзывавшаяся сразу
Ему на подчиненном языке,
Не внемлет трубка грозному приказу
И холодно безмолвствует в руке.

* * *

– Пора, иного мира постоялец,
Тебе вернуться к должности земной! –
Сказал мне это партии посланец,
Торжественно явившийся за мной.

И я заколебался на мгновенье:
– А может, лучше мне остаться тут?
Зачем менять покой на треволненья,
На вечный бой и на опасный труд?

Не сон, а явь истории суровой,
Творимой и написанной людьми.
И я воскрес,
на вечный бой готовый,
Исполненный надежды и любви.

Не сон, а явь.
Брожу вдоль шумных улиц,
И хоть меня венчает седина,
Как мальчик плачу:
к улицам вернулись
Их добрые, святые имена.

И в парках легче дышится деревьям,
Толпой оттуда статуи ушли.
И веточки зеленые с доверьем
На плечи дню грядущему легли.

Смотрю вокруг и вдоволь наглядеться
Я не могу, воскресший человек.
В моей груди одно пылает сердце,
Второе сердце умерло навек.

Будь счастлив, лад рожденья жизни новой.
Ты весь в моем сознанье и в крови.
И, за тебя на вечный бой готовый,
Исполнен я надежды и любви.

1960 – 1962