На плоской крыше в свежем сене
Я затаился и умолк.
Но от любовного волненья
Заснуть ни капельки не смог.
А, впрочем, я и не пытался…
Ну, разве можно спать в горах?
Передо мною простирался
Ночной таинственный Ахвах.
Вон где-то светится окошко…
Быть может, там сейчас Шахри
Играет тихо на гармошке
Или с подругой говорит.
— Моя голубка дорогая,
Взмахни навстречу мне крылом, —
Шептал я, слезы вытирая,
Пока совсем не рассвело.
Тогда я слез с прохладной крыши
И к роднику пошел…
Зачем?..
В надежде, что Шахри увижу
С кувшином полным на плече.
Уже в луга погнали стадо,
Как улей загудел аул.
И смех девичий где-то рядом
Меня к реальности вернул.
Нет, не она…
Побрел я вяло
К избе-читальне напрямик.
(Туда дорогу указал мне
Чабанским посохом старик.)
Но на дверях избы-читальни
Висел внушительный замок…
И я совсем от ожиданья,
Как от болезни, занемог.
Как неудачливый охотник,
Шел без добычи я домой,
Хоть это делал неохотно
И был как будто сам не свой.
— Ну, где же ты запропастился?
Омар мне с крыши закричал. —
А, может, ты, кунак, влюбился?.. —
Спросил шутя…
Но угадал.
XVIII
С заходом солнца весь аул Ахвах
Потоком бурным хлынул к сакле друга.
Гром барабанный грохотал в ушах,
Зурна звучала зычно и упруго.
Кувшин старинный, спрятав под полой,
Несла старуха, тростью громыхая.
Шла женщина с тарелкой дорогой,
С парчою царской шла за ней другая.
Шли девушки в черненом серебре,
Как звезды, ожерелья их светились.
Папахи лихо сдвинув набекрень,
На плоских крышах юноши толпились.
И дети на коленях у старух,
Тараща любопытные глазенки,
Глядели на забавную игру
И хлопали в такт барабану звонко.
Все ждали с нетерпением, когда
Невеста и приданное прибудут…
А я свою голубку ожидал
И, как жених, надеялся на чудо.
И вот она с гармошкою вошла,
Моя Шахри,
Затмившая полмира…
Мгновенно я вскочил из-за стола,
Как рядовой при виде командира.