При подружках в нем сидит
На подушках Маликат,
Чей божественный сокрыт
Лик ревнивою чадрой.
Улыбается ль она
Или слезы льет?
Ответ
Вам не сможет ни одна
Дать душа со стороны.
Всадники поодаль чуть
Скачут вслед за женихом.
Газыри венчают грудь
Каждого из ездоков.
Вот приметчивый рубеж,
К морю мчится Асайка!
Здесь прошла граница меж
Дагестаном и Чечней.
Орлий клекот все слышней,
И, подав к привалу знак:
«Напоить пора коней!» –
Спешился Ахбердилав.
Думой сладостной объят,
Он проведать поспешил,
Не устала ль Маликат,
Не печалится ль она?
В бурке, будто бы двукрыл,
К фаэтону подойдя:
«Не устала ли? –
спросил
Вкрадчиво Ахбердилав.
Полпути уже, мой свет,
Мы проехали почти».
Не промолвила в ответ
Ни словечка Маликат.
Не его ли в том вина,
Что не хочет разомкнуть
Медом свадебным она
Губ не смазанных еще.
Загрустила ль не к добру
Иль смеется про себя?
Приподнял жених чадру,
Лик невесты был суров.
Озабочен и влюблен,
Чуть дыша, как сам не свой,
Родинки коснулся он
Пальцем на ее щеке.
«Не гневись,
подумал я, –
Может быть, укрыв лицо,
Плачешь ты, любовь моя,
По родному очагу?»
«Знай, очей моих на дне
Не осталось больше слез,
Все их по твоей вине
Выплакать успела я».
И, вздохнув, печально взор
Бросила она туда,
Где гнездился среди гор
Незнакомый ей Хунзах.
Обернулася и взгляд
Бросила она туда,
Где лежал среди громад,
Словно райский сад, Шатой.
Слышит вдруг Ахбердилав:
«Как решился в жены ты,
Дружбу кровную поправ,
Взять невесту Батако?
Может, в вашей стороне
Вероломство – не позор?
Или дружба не в цене
У таких, как ты, мужчин?»