Вода по каменным уступам
Стекала, яростно бурля.
Вокруг изодранным тулупом
Лежала взбухшая земля.
На маленьком аэроплане
Летели мы через грозу.
Подобно было рваной ране
Ущелье каждое внизу.
Рванувшие рукой печали
Железной выдержки кольцо,
Как безъязыкие, молчали
Мы, глядя бедствию в лицо.
Обвал гремел на небосклоне,
Огонь метала высота.
И на базальтовой ладони
Мы приземлились в Тлярота.
Тут вышел к нам старик навстречу,
Как из разверзнувшихся скал.
И дождь, упав ему на плечи,
К ногам в бессилии стекал.
Из-под бровей седых и хмурых
Проклевывалась ясность дней,
И двух оседланных каурых
Он под уздцы держал коней.
И молвил, нас не утешая,
Он, глянув молнии вослед:
«Лиха напасть. Беда большая,
Но все ж не худшая из бед».
Озерами казались лужи,
И я решил его спросить:
«А что для горцев может хуже
Подобной непогоди быть?»
«Ее злодейство поправимо.
И хуже для людей, когда
Земляк их пролетает мимо,
Не вспомнив отчего гнезда».
Кинжальный всполох отразился
На стали кованых стремян.
В седло вскочил и поклонился
Ты старику, Абдурахман.
Под небом черным и лиловым
Я видел в сумраке дождей,
Как можешь ты душевным словом
Мобилизовывать людей.
Хоть дьявольски они устали,
Порыв их стал неодолим.
Родимых гор ты был устами,
А горы – мужеством твоим.
Гремели громы, как пророки,
И сам с людьми кидался ты
В осатанелые потоки,
Чтоб на себе держать мосты.
Успех не заключался в чуде.
Ты знал, не пряча слез в очах,
Что лишь не каменные люди
Его выносят на плечах.
И родины шептал я имя
И обращался к ней с мольбой:
«Доверь устами быть твоими,
Ты, ставшая моей судьбой».