Забыл я все, чего забыть не мог.
Тебя одну забыть не в состоянье.
Но этого мне хватит, видит бог,
Когда померкнет память на прощанье.
Что было, есть и будет? Ты одна –
Мой прошлый век, сегодняшний, грядущий.
Одна во все ты будешь времена, –
Клянусь, что я поющий, но не лгущий!
Я не завидовал, не мстил, не угнетал.
Кто о судьбе такой прекрасной не мечтал?
* * *
Да, на крутых Поэзии дорогах
Стоят посты родимого ГАИ,
Разбойным свистом останавливая многих,
Когда рулят они мелодии свои.
Один – строку мне о любви отрезал,
Другой – насквозь мне книгу проколол
И, громыхая в голосе железом,
Еще грозил составить протокол.
Свои плоды везу! Ведь я – садовник...
Клянусь, что я не обокрал колхоз!
Но урожай спешит отнять чиновник –
Мол, проезжай, не раздражай всерьез!
Ах, как свистит, налоги с нас взимая,
ГАИ в разгаре песенного мая!
* * *
Я в прах развеял письма к матери, к отцу,
К жене, и к детям, и к тебе, родной читатель...
Не потому, что мне их серость не к лицу
И после смерти их отвергнет мой издатель.
Не злопыхал я в этих письмах и не врал,
И в них немало интереснейших деталей.
Но громоздить при жизни свой мемориал
Мне так же скучно, как стоять на пьедестале.
Друзья, запомните: распахиваю всем
Я дверь той комнаты, в которой пью и ем,
Но никому и заглянуть не позволяю
Я в дверь той комнаты, в которой я сияю...
Святое таинство, светящееся дно, –
Стихам заглядывать – и то запрещено!
* * *
Прутом каленым выжег очи
Певцу Саиду хан Мурсал:
– Хочу, чтоб из кромешной ночи
Бике-ханум твой взор мерцал!
Слепыми делал, между прочим,
Певцов не только хан Мурсал...
Но сквозь века их взор пророчий
Людей прозреньем потрясал.
И ты, Саид из Кочхюры,
Волнуешь нас до сей поры
Любовных песен красотой,
Их непорочностью святой.
И в небе звездами горит
Не твой ли взор, слепой Саид?
* * *
О, пропавший без вести солдат
На войне, в атаке огневой,
Ждет тебя отчизна, дом и сад –
Возвращайся, ты для нас живой!
Но назвать могу я целый ряд
Заживо погибших! Постовой
Задержать их, проходимцев, рад –
Скрыли адрес, заработок свой...