Горянка

Я жить не хочу по адату,
И смерть мне милее, поверь…»
Али потянулся к булату,
Схватил… и швырнул его в дверь.

Лицо закрывая руками
И, как в лихорадке, дрожа:
«Уйди, — застонал он, — ты камень, -
Нет, есть и у камня душа.

А ты гвангвадиро , что горе
В дом горца приносит, точь-в-точь.
Не я ли тобой опозорен?
Ступай, ненавистная, прочь!»

Дочь выгнав из дому, угрюмый,
Он в горы собрался, чтоб там
Поведать орлам свои думы,
Коню да безлюдным хребтам.

А в комнате Аси, где было
Приданое сложено в ряд,
О смерти аллаха молила
Ладони сложив, Хадижат:

«Срази меня, боже, ударом
Иль молнией, словно клинком!»
А дочь ее в платьице старом
В райцентр ушла босиком.

Петляла спиралью дорога,
Взошла над горами луна.
Лежал во дворе у порога,
Сверкая, кинжал чабана.

* * *

Готов уже ногу был в стремя
Продеть уезжавший Али.
Но в саклю его в это время
Толпою соседи вошли.

Он глянул спокойно в глаза им,
Хоть сразу, как вспышку грозы,
Кинжал свой заметил хозяин
В руках у парторга Исы.

Небрежно к земле рукояткой
Держал неспроста его тот.
Что будет беседа несладкой,
Взял сразу хозяин в расчет.

Сказал он Исе:
«Наставленья
Пришел мне читать? Не тяни!
А также учти, что правленье
Не платит за них трудодни».

«Тебя я поздравить по-свойски
Явился сюда не один.
Адат защищал ты геройски,
Ну, прямо второй Ражбадин».

Лицо у Али побелело:
«Оставь-ка ты шутки свои!
Не суйся в семейное дело,
Хозяин один у семьи.

Папаху, что куплена мною,
Носить как угодно могу:
Хочу — в башлыке за спиною,
Хочу — за ремнем на боку.

Моя! И могу даже с кручи
Я бросить ее в водопад».
«Про голову вспомнил бы лучше»,
Подумала тут Хадижат.