Красавица с гордой осанкой,
С портфелем — ученый пострел,
Водитель такси — за баранкой,
На бочке верхом — винодел.
А рядом, поднявшая бубен,
На сцене артистка Муи.
Она исполняла здесь в клубе
Любимые песни свои.
По узенькой тропке кремнистой
Вершину, что в дымке видна,
Идут штурмовать альпинисты,
Меж ними горянка одна.
Молоденький киномеханик —
Любимого дела знаток.
Чуть выше — народный избранник:
Над сердцем багряный флажок.
Цовкринские канатоходцы.
Из Итля Кура, что здоров
И весит, как сам признается,
Без малого десять пудов.
На каждом мужчине папаха.
Доступно здесь чудо вполне:
Смотри-ка, вот агент соцстраха
На вздыбленном снялся коне…
Фотограф, хоть я и потрафил
В стихах тебе, глянь-ка вокруг:
Жизнь ярче любых фотографий,
Пойми меня правильно, друг.
А день разгорался погожий…
Перо мое, к делу быстрей!
Фотографа звали Сережей.
Вот Асю увидел Сергей.
Он, галстук поправив зачем-то,
Сказал: «Заходите. Прошу».
«Две карточки мне. К документам».
«Для вас что хотите. Прошу».
И вот ты застыла на стуле,
Назад отступил он на миг.
«Головку слегка перегнули.
Вот так. Улыбнитесь! Вот так!»
Побыв под накидкою черной
Согнувшимся, как старичок:
«Снимаю!» — сказал и проворно
Сиял желтый с трубы колпачок…
Увидел я снимки назавтра
И был огорчен как поэт.
Нет, это не Ася. Неправда!
Вот я нарисую портрет.
Взгляните: на этом портрете,
Как день, ее щеки белы,
Алей, чем восток на рассвете,
И, будто бы вечер, смуглы.
А брови — летящие птицы.
Такие встречал я порой
У женщин в казачьих станицах
И в селах над быстрой Курой.
Как мне, вам нисколько не странно,
И вы не смеетесь в усы,
Что родинку дочь Индостана
Рисует на лбу для красы.
Здесь должен я без промедленья
Сказать, что, темней, чем агат,
На левой щеке от рожденья
Есть родинка у Асият.